Bir kuni, ilgari Eski Jo‘vada bo‘lgan “Turon” kutubxonasida “Zarafshon” gazetasining 20-yillardagi taxlamlarini varaqlab o‘tirgan edim, tepamga bir kishi keldi. Ko‘zoynak taqqan, qo‘ltig‘ida muallimlar papkasi. Tanishib, bir-ikki og‘iz gaplashgan bo‘ldik. Abdusalom akaga yozayotgan tadqiqotim mavzuidan so‘zladim. 20-yillarda yashab ijod qilgan bir munaqqidning 30-yillari qamoqqa olinganini aytdim. “Qamoq muddatini Kargapoli mahbusxonalarida o‘tagan”, deganimda suhbatdoshimning ko‘zlari chaqnadi. Beixtiyor seskandi. “Kargapoli” so‘zi u kishini xayolga toldirdi. So‘ngra bobosi Abdusamad buvani esladi. U kishining tilidan ajib bir hodisani so‘zlab berdi.
“Kargapoli qamoqxonasida o‘n to‘qqiz yil umrim o‘tdi. Xudo bandasining boshiga solmasin ekan. Mahbuslik qursin… Birovning qo‘liga qaramsan. Buyruq-ko‘rsatma bilan nafas olib, nafas chiqarasan go‘yo. Har qadaming sanab turiladi. Ammo men do‘xtir bo‘lganim uchun nisbatan erkin, bir oz imtiyozga ega edim. Kerak bo‘lib qolsam, kasal mahbuslar uchun mendan foydalanishardi.
Bir kuni yarim tunda: “Do‘xtir buva, turing, gap bor”, deb qoldi shopmo‘ylov sariq yuzli navbatchi. Angrayibroq turganimni ko‘rgach, qo‘shimcha qildi: “Bittasi o‘libdi. Akt tuzib, rasmiylashtirish kerak”, dedi. Men apil-tapil kiyinib unga ergashdim. Shopmo‘ylovning aft-angoridan biror narsani uqish qiyin. Qiyofasi mutlaqo majhul. Kimdir o‘lgan. Xo‘sh, kim? O‘ylab boryapman. Shu zaylda ketatursak, yonimizga yana uchta kishi qo‘shildi. Beshovlon yerto‘ladagi panjarali temir eshiklar tomon yurdik. Menga bu yo‘laklar tanish.
Yuragim “shuv” etdi. Chunki navbatchi Saidnosir eshon kamerasi oldida to‘xtagan edi. Eh, dedim ichimda, eshonga nimadir… Nahot… yaxshi inson edi. Nahot… O‘zimga ishonmayman. Sheriklarim o‘zaro o‘rischalab shivir-shivir qilishdi:
“Kim bilibdi o‘lib qolishini”.
“Quladi-yu, hushidan ketdi. Tomirini ushlasam, tinchigan…”.
“Endi biz kichkina odammiz, topshiriqni bajardik-da”.
“O‘z joniga qasd qilgan. Mana, do‘xtir buva tasdiqlab imzo qo‘yadi”.
Bu gap-so‘z qandaydir soniyalar ichida yuz berayotgan edi. Shu mahal men eshikni ochishlaridan oldin — o‘likni ko‘rishga yuzim betlamay — darichadan sekin mo‘raladim. Subhonalloh! Ne ko‘z bilan ko‘ray, Saidnosir qiblaga yuzlanib namoz o‘qib o‘tirardi!
Navbatchi meni ichkari kirishga undab: “Davay, davay”, dedi. Men unga javoban: “Bir oz kutaylik, ibodat qilyapti”, dedim. Bu gapdan barchasi hangu mang bo‘lib qolishdi. “O‘lgan edi-ku. Qanday tirildi?”. Ular o‘zaro pichirlashib bahslasha ketishdi. “Boshliqqa nima deb javob beramiz?”
Tasavvurimda Saidnosir uzala tushib yotgan, yuzlari momataloq, og‘zidan qoni kelgan edi go‘yo… U ikki yoniga salom berib, qisqa duo qildi. So‘ng ortga o‘girildi va meni ko‘rib: “Tinchlikmi, Abdusamad og‘ayni, yarim tunda?” Bir muddat duduqlandim, tilimga bir so‘z kelmadi. Bazo‘r: “Doimgi ishimiz, taqsir, bir-bir xabar olib yuribmiz. Ahvollar yaxshimi?” dedim o‘zimni sergakroq tutib.
Hammamiz sekin ortga qaytdik. Joyimga borib yotishim buyurildi. Yotdim. Biroq ko‘zga uyqu kelmadi. Hali tong yorishmasidan meni boshliq yo‘qlabdi. Eshikdan kirishim bilan o‘dag‘aylab ketdi: “Sening yurtdoshing ekan, sen o‘zbeklar millatchi bo‘lasanlar. Gapir, qanaqa ukol qilding? Qanday tiriltirding?” Dag‘dag‘aning ma’nosini shunda angladim. Men tiriltirgan emishman. “Eshigidan kirmadim, yoniga yo‘lamadim. Ana, navbatchi guvoh, — dedim. So‘ngra butun jasoratimni tilimga jamlab, to‘g‘risini aytdim: — Mendan so‘rab nima qilasiz? Allohdan so‘rang… U Zot bilguvchiroq”.
Xonada u yoqdan-bu yoqqa yurib turgan boshliq taqqa to‘xtadi. O‘ylanib qoldi… So‘ng menga ruxsat tegdi.
Saidnosir aka bilan hibsxonada ko‘p bora yuzma-yuz keldim. Ammo o‘sha tundagi tashrifimiz sababini ochiq aytmadim. U kishi ham so‘ramadi”.
* * *
Kargapoli degan so‘z Abdusalom aka xayolida shu xotiralarni jonlantirdi. Enam rahmatli: “Qirq yil qirg‘in bo‘lsa, ajali yetgan o‘ladi”, der edilar. Saidnosir akaning qazosi yetmagan ekan. 1956 yili eson-omon oilasi bag‘riga qaytibdi. Uni Allohning o‘zi asragan edi.
Bahodir Nurmuhammad,
“Hidoyat” jurnalining 2008 yil 3-sonidan olindi.
Manba: islom.ziyouz.com
Однажды в библиотеке «Турон», которая раньше была в Эски Йова, я просматривала номера газеты «Зарафшон» 20-х годов, когда ко мне подошел мужчина. Он носит очки и держит папку учителя под мышкой. Мы познакомились и перекинулись парой слов. Я рассказал Абдусаламу о теме моего исследования. Я сказал, что критик, живший и работавший в 20-х годах, был посажен в 30-е годы. У моего собеседника загорелись глаза, когда я сказал: «Свой срок он отсидел в каргапольских тюрьмах». Он невольно подпрыгнул. Слово «Каргаполи» заставило его задуматься. Потом его дедушка Абдусамад вспомнил о своей бабушке. Он рассказал странный случай на языке мужчины.
«Я провел девятнадцать лет в тюрьме Каргаполи. Не дай Бог этому случиться с его слугой. Пусть заточение… Ты зависишь от чужой руки. Как будто вы вдыхаете и выдыхаете по команде. Каждый шаг считается. Но поскольку я был врачом, я был относительно свободен и имел некоторые привилегии. Если нужно, они использовали бы меня для больных заключенных.
Однажды среди ночи: «Доктор, бабушка, встаньте, есть дело», — сказал лавочник с желтым лицом. Когда он увидел, что я злюсь, он добавил: «Один умер. «Необходимо составить акт и оформить его», — сказал он. Я оделся и последовал за ним. От кормовой ангоры Шопмойлова трудно что-либо услышать. Его внешний вид совершенно неизвестен. Кто-то умер. Так кто? Я думаю. Когда мы уходили, к нам присоединились еще три человека. Мы подошли к зарешеченным железным дверям в подвале. Я знаю эти коридоры.
Мое сердце «заколотилось». Потому что дежурный Саидносир остановился перед тюремной камерой. Эх, сказал я себе, что-то в нем есть… Нахат… хороший был человек. Почему… Я не верю в себя. Мои спутники перешептывались между собой:
«Кто знал, что он умрет».
«Он упал и потерял сознание. Если я прикоснусь к его венам, он успокоится…».
«Теперь мы маленькие люди, мы выполнили миссию».
«Он покончил жизнь самоубийством. Вот доктор и дедушка подтвердят и подпишут».
Этот разговор происходил в считанные секунды. В этот момент, прежде чем они открыли дверь, я медленно вылезла из окна, не поворачивая лица, чтобы увидеть мертвеца. Слава Богу! Я своими глазами видел, Саидносир молился лицом к Кибле!
Дежурный призвал меня войти внутрь и сказал: «Пойдем, пойдем». Я ему ответил: «Подождем немного, он молится». Все были ошеломлены этим. «Он был мертв. Как он воскрес? Они спорили между собой шепотом. — Что мы скажем вождю?
В моем воображении Саидносир лежал на земле, лицо его было печальным, изо рта шла кровь… Он поздоровался с обоими и произнес короткую молитву. Потом он обернулся и увидел меня: «Мир, брат Абдусамад, полночь?» Я заикался некоторое время, я не мог сказать ни слова. Базар: «Это наша обычная работа, мы несем сообщения одно за другим. Все хорошо? — сказал я, сохраняя бдительность.
Мы все медленно возвращались. Мне приказали идти на свое место и лечь.Я спал. Однако сна не было. Начальник увидел меня перед рассветом. Как только я вошла в дверь, он сказал: «Раз ты земляк, то узбеки — националисты. Подскажите, что за уколы делали? Как вы его оживили? Именно тогда я понял значение Дагдага. Я воскрес. «Я не входил в дверь, я не подходил к ней. Вот, дежурный свидетель, — сказал я. Тогда, собрав все свое мужество, я сказал правду: «Что ты собираешься делать, спрашивая меня?» Спросите Аллаха… Он знает лучше».
Вождь, расхаживавший по комнате, остановился на троне. Он подумал… Тут меня осенило.
Я много раз встречался с братом Саидносиром в изоляторе. Но я не говорил открыто о причине нашего визита в ту ночь. Он даже не спросил».
* * *
Слово «Каргаполи» оживило эти воспоминания в сознании Абдусалама ака. Энам Рахматли говорил: «Если в течение сорока лет будет резня, один умрет в конце своего срока». Брат Саидносира еще не умер. Он благополучно вернулся к своей семье в 1956 году. Его защитил сам Бог.
Бахадир Нурмухаммад,
Взято из 3-го номера журнала Hidayat за 2008 год.
Источник: islam.ziyouz.com