Qabriston gʻishtin devor bilan oʻralgan. Darvozaning narigi tomonida – goʻrkovning hujrasi. Berigi tomonida – tashqarida, uning hovlisi.
Darvozaga yaqin kelishim bilan ichkaridan – hujra tomondan tilovat sadosi eshitildi. Xuddi shu payt hovli tomondan alla ovozi yangrab ketdi:
Allayo, alla, jonim bolam-a, alla…
Kim boʻldi bu? Goʻrkovning kelinimi? Qizimi?..
U hamon sokin tovushda davom etardi:
Uxla, qoʻzim, allayo, shirin qizim, alla…
Ertalab yomgʻir yoqqan edi. Darvozaning temir panjaralarida suv tomchilari yaltiraydi. Koʻlmakda quyosh jilolanadi. Muzdek tutqichdan ushlagancha turib qoldim. Bir tomonda tilovat sadosi, bir tomonda alla… Ajab, ular bir-biriga xalaqit bermas, bir-birini rad etmas, ikkalasi qoʻshilib bahor nafasiga toʻlgan osmonda, qabriston yoʻlkasidagi kuchala chiqargan teraklar ustida parvoz qilar edi:
“Rabbano-o-o, rabbno-o-o…” “Allayo, alla”…
Bir xil boʻlib ketdim. Panjarador darvozaga suyanib uzoq turib qoldim.
Onam beshigim ustida alla aytganini eslay olmayman. Esimni taniganimda beshikda yotmaydigan boʻlgan edim. Biroq oyim ukamga alla aytganini eshitganman. Koʻp eshitganman.
Qish kechalari sandalga suqilib tiqilishib yotardik. Uy nimqorongʻi. Piligi pastlatib qoʻyilgan chiroq xira nur sochadi. Shiftda lampa shisha uchidan chiqqan nur doirasi koʻrinadi. Chiroq doim bir joyda turgani uchun shiftning oʻsha yeri sargʻayib qolgan. Hammayoq jimjit. Shu qadar jimki, dadamning hujrasidagi soatning chiqillayotgani ham eshitiladi. Tashqarida boʻron guvillaydi. Quruq qorning derazaga chirsillab urilishi eshitilib turadi. Ukamning beshigi gʻirchillaydi. Onam alla aytadi.
Alla, bolam uxlay qol-a, alla,
Quchogʻimda orom ol, alla…
Yoʻq, bu qoʻshiq emas. Oyimning ovozida qandaydir boshqa narsa bor. Mungmi, iltijomi…
Togʻlardagi shunqorim-ey, alla,
Beshikdagi qoʻchqorim-ey, alla.
Ukam ovunib qoladi. Oyimning oʻzi ham beshikni quchoqlagancha mudrab ketadi. Bir mahal beshik ustidagi qoʻli shilq etib yoniga tushadi. Ukam uygʻonadi, beshik yana gʻijirlaydi. Oyim ham choʻchib koʻzini ochadi. Beshikni ohista tebratadi:
Yigitlarni sardori boʻl, jonim-a,
Yuragimni madori boʻl, alla…
Yana jimlik choʻkadi. Soat chiqillaydi, qor derazaga chirsillab uriladi. Sekin-sekin koʻzim uyquga ketarkan, qulogʻim ostida yana oʻsha maʼyus sado eshitiladi.
Oq uy-ola bargaklarda jonim-a,
Yonib turgan chirogʻimsan, alla…
Keyin… katta boʻlganimda ham qayerda alla eshitsam, negadir yuragim shirin orziqish bilan talpinib ketar, nega bunaqa boʻlayotganini oʻzim bilmas edim. Bir yili uch-toʻrt qalamkashlar olis togʻ qishlogʻiga bordik. Mashina yurmas edi. Ot minib oʻrganmaganim uchun charchab qoldim. Manzilga yetmasimizdan qorongʻi tushdi. Yaylovdagi qirgʻiz oʻtovida tunab qolishga toʻgʻri keldi. Qimiz ichdik, suzma yedik. Keyin birimiz namatga, birimiz poʻstakka yonboshlagancha uxlab qolibmiz. Bir mahal sovuq qotib, uygʻonib ketdim. Atrof jimjit. Faqat olisda it akillaydi. Oʻtov keragisidan shom yegan oy moʻralaydi. Shu payt qoʻshni oʻtovda chaqaloq yigʻisi, ketidan ayol kishining alla aytayotgani eshitildi. Men uning soʻzlarini aniq bilmasam ham alla aytayotganini his qilib turardim. Negadir yuragim shirin orziqib ketdi. Ayolning ovozimi, alla ohangimi, xuddi onamga oʻxshab ketardi. Negadir shu ohang bilan qalbimga orom kirganday boʻldiyu oʻz-oʻzidan koʻzlarim yumilib keta boshladi. Goʻyo qirgʻiz ayol bolasiga emas, menga alla aytayotganday… Yaqin orada bunaqa shirin uxlamagan edim.
Oradan uch-toʻrt yil oʻtgach, shunaqa holatni yana bir marta boshimdan kechirdim. Kislovodskka dam olishga borgan edik. Toʻrtta oʻzbek yigʻilsa osh qilish harakatiga tushib qoladi. Sanatoriy yaqinidagi xonadondan qozon topdik. Bu yerning aholisi yoz paytida uyiga dam oluvchilarni ijaraga qoʻyadi. Bu xonadonda ham sibirlik juvon ijara oʻtirarkan. Sap-sariq sochli, barvasta gavdali, yuzini sepkil bosgan juvon qishloq ayollariga xos soddadillik bilan bizga darhol elakishib ketdi. Kichkintoy oʻgʻilchasini koʻtarib goh sabzi artishadi, goh idishlarni yuvadi. Oʻzbek palovining taʼrifini koʻp eshitsa ham hech yemaganini dilkashlik bilan aytib kuladi.
Birgalashib osh yedik, koʻk choy ichdik. Keyin sibirlik juvon kichkintoyini koʻtarib uyga kirib ketdi. Oradan chorak soatcha oʻtgach, ichkaridan uning ovozi keldi:
Bayu ba-ayushki, bayu, bayu-bay…
Qiziq, yuragimda yana oʻsha shirin orziqish uygʻondi. Uning ovozi ham onamnikiga oʻxshab ketardi. Doʻstlarim gangur-gungur suhbatlashib oʻtirishibdi. Men boʻlsam ichkaridan chiqayotgan alla sadosiga quloq solaman. “Ba-yu, bay…”
Bu qanday holat?! Bu qanday sehr? Nima oʻzi bu?
Ehtimol, dunyoning bu chetida turib bir odam oʻz seviklisiga aytgan dil rozini dunyoning narigi chekkasidagi boshqa bir odam tushunmas. Ehtimol, dunyoning bu chetida turib bir odam aytgan qoʻshiqni dunyoning narigi chekkasidagi boshqa bir odam tushunmas. Ehtimol, dunyoning bu chekkasida turib bir odam aytgan eng oqilona fikrni dunyoning narigi chekkasidagi boshqa bir odam tushunmas. Biroq dunyoning bu chekkasida turib ona aytgan allaga dunyoning narigi chekkasidagi goʻdak bemalol orom oladi. Nega shunaqa? Nahotki, goʻdak tushungan narsaga biz tushunmasak? Ehtimol, buning boisi boshqa joydadir. Ehtimol, ona tushungan narsani bizlar tushunmasmiz. Balki shuning uchun ham ona – tabiatning eng buyuk ixtirosidir.
Bilmadim… Qabriston darvozasi oldida, bir tomonda tilovat, bir tomonda alla yangrayotgan darvoza oldida turib shularni oʻyladimu gʻalati boʻlib ketdim.
Oʻtkir HOSHIMOV
“Dunyoning ishlari”dan
Ma’lumotlarni rus tilida o‘qing👇
Кладбище обнесено кирпичной стеной. По ту сторону ворот — комната Горькова. С другой стороны — снаружи, его двор.
Как только я приблизился к воротам, звук декламации послышался изнутри — со стороны камеры. В то же время со двора послышался голос Аллаха:
Боже, Боже, дитя мое, Боже…
Это кто? Невеста Горькова? Дочь?
Он продолжил тихим голосом:
Спи, мой барашек, пожалуйста, моя милая девочка, пожалуйста…
Утром шел дождь. Капли воды блестят на железной решетке ворот. Солнце светит в пруду. Я стоял и держал ледяную ручку. Звук декламации с одной стороны, Аллах с другой… Удивительно, но они не мешали друг другу, не отвергали друг друга, они вместе летели в наполненном весенним дыханием небе, над тополями, которые проросший на кладбищенском тротуаре:
«Раббано-о-о, раббно-о-о…» «Аллайо, алла»…
Я стал таким же. Я долго стоял, прислонившись к ограде ворот.
Я не помню, чтобы моя мать говорила «алла» над моей кроваткой. Насколько я помню, я не спал в кроватке. Однако я слышал, что моя мать сказала моему брату. Я много слышал.
Зимними ночами мы кутались в сандалии. В доме темно. Лампа с низким углом излучает тусклый свет. На потолке виден круг света от стеклянного конца лампы. Поскольку лампа всегда была на одном месте, эта часть потолка стала желтой. Все тихо. Так тихо, что слышно, как тикают часы в комнате моего отца. На улице бушует буря. Слышно, как за окном хрустит сухой снег. Кроватка моего брата гремит. Моя мать говорит.
Боже, дитя мое, засыпай, Боже,
Отдыхай в моих объятиях, алла…
Нет, это не песня. Есть что-то особенное в голосе моей матери. Не могли бы вы…
Боже мой, слава моя в горах
О мой баран в колыбели.
Мой брат заболеет. Мама сама засыпает, обняв кроватку. В какой-то момент его рука на колыбели падает на бок. Брат просыпается, снова скрипит кроватка. Мама тоже открыла глаза. Он нежно качает колыбель:
Будь капитаном мальчиков, моя дорогая.
Помоги моему сердцу, алла…
Снова тишина. Часы тикают, за окном хрустит снег. Когда мои глаза медленно засыпают, я снова слышу в ушах тот же печальный звук.
Моя душа в листьях белого дома,
Ты мой горящий свет, алла…
Потом… даже когда я вырос, где бы я это ни слышал, мое сердце почему-то наполнялось сладким восторгом, я не знал, почему это происходит. Однажды трое или четверо переписчиков отправились в отдаленную горную деревню. Машина не работала. Я устал, потому что не умею ездить на лошади. Уже стемнело, прежде чем мы добрались до места назначения. Пришлось ночевать в киргизской траве на лугу. Мы пили и ели. Потом мы заснули, один из нас опирался на войлок, а другой на кору. Однажды я проснулась от простуды. Окрестности тихие. Только собака лает вдалеке. Вечерняя луна гудит по траве.В этот момент на соседнем лугу плакал ребенок, а затем было слышно, как женщина здоровалась. Хотя я не знал точно, что он говорил, я чувствовал, что он говорил мне. Почему-то на душе стало сладко. Женский голос и тон звучали точно так же, как моя мать. Почему-то с этим тоном в мое сердце как будто вошёл покой, а глаза сами стали закрываться. Как будто кыргызская женщина разговаривает со мной, а не со своим ребенком… Давно я так сладко не спала.
Три или четыре года спустя я снова столкнулся с той же ситуацией. Ездили отдыхать в Кисловодск. Когда четверо узбеков собираются вместе, они начинают варить суп. Мы нашли горшок в квартире недалеко от санатория. Жители этого места летом сдают свои дома отдыхающим. В этом доме снимает молодой сибиряк. Молодой человек со светлыми волосами, пухлым телом и веснушками на лице сразу подошел к нам с простотой, типичной для деревенских женщин. Она носит маленького сына и иногда моет посуду. Он от души смеется, говоря, что никогда не ел узбекского плова, хотя слышал много его описаний.
Мы вместе ели суп и пили зеленый чай. Затем в дом вошел сибирский юноша с ребенком на руках. Примерно через четверть часа изнутри раздался его голос:
Баю ба-аюшки, баю, баю-бай…
Забавно, это сладкое желание снова проснулось в моем сердце. Ее голос тоже был похож на голос моей матери. Мои друзья разговаривают. Что касается меня, то я слушаю звук Аллаха, исходящий изнутри. «Пока-пока…»
Что это за ситуация?! Что это за магия? Что это?
Не исключено, что человек на другом конце света не поймет, что человек говорит своей возлюбленной. Возможно, песня, спетая одним человеком на этой стороне мира, не понята другим человеком на другой стороне мира. Возможно, самое мудрое замечание, сделанное одним человеком на этой стороне мира, не понято другим человеком на другой стороне мира. Однако малыш на другом конце света отдыхает комфортно, как говорит мама с этого конца света. Почему так? Разве мы не понимаем того, что понимает младенец? Возможно, причина в другом. Может быть, мы не понимаем того, что понимает мама. Может быть, поэтому мать — величайшее изобретение природы.
Я не знаю… Стоя перед воротами кладбища, читая с одной стороны, alla играя с другой стороны, я думал об этом, я чувствовал себя странно.
Откир ХОШИМОВ
Из «Произведения мира».
[/spoiler]
This domain is for use in illustrative examples in documents. You may use this domain in literature without prior coordination or asking for permission.
More information...