So’lim oqshomlarning birida xuddi shunday so’lim ekzekutor Ivan Dmitrich Chervyakov kreslolalarning ikkinchi qatorida o’tirib, durbin orqali «Kornevil`skie kolokola» degan spektaklni tamosha qilardi. U sahnaga qarab, o’zini eng rohatda o’tirgan his qilardi. Lekin birdaniga… Hikoyalarda «lekin birdaniga» so’zi tez-tez uchrab turadi. Avtorlar shunday deyishga haqli, chunki hayotda tasodifiy hodisalar juda ko’p! Lekin, birdaniga uning yuzi burishdi, ko’zlari olaydi, nafasi to’xtadi… U ko’zidan durbinni oldi, engashdi va… apishu!!! Ko’rib turibsizki, chuchkurdi, chuchkurishning aybi yo’q. Mujiklar ham chuchkuradi, politsmeysterlar, ba’zan hatto tayniy sovetniklar ham chuchkuradi. Hamma chuchkuradi. Chervyakov hechqancha xijolat bo’lmadi, ro’molchasi bilan og’zi burnini artdi va odobli odam bo’lgani uchun chuchkurganim birovga malol kelmadimikan deb atrofiga qaradi. Mana shunda xijolat bo’lib qoldi. Qarasa, oldida o’tirgan chol perchatkasi blan tepakal boshini, bo’ynini artib, do’ng’illayotipti. Chervyakov cholni tanidi: bu chol statskiy general Brizjalov bo’lib, temiryo’l mahkamasida xizmat qilardi.
«Men unga tupuk sachratdim,— deb o’yladi Chervyakov. Mening boshlig’im emas, begona, shunday bo’lsa ham yaxshi emas, afv so’rash kerak».
Chervyakov yo’taldi, biroz oldinga engashib generalning qulog’iga pichirladi:
— Kechiring, janobi oliylari, beodobchilik bo’ldi… Men bilmasdan…
— Mayli, mayli…
— Xudo haqi, kechiring. Axir men… Qandoq qilay…
— Xudo haqi, kechiring. Axir men… o’zimga qolsa shundoq bo’lsin depmanmi!
— Obbo, tek o’tirsangizchi, azbaroyi xudo! Qo’ying, eshitaylik!
Chervyakov xijolat bo’ldi, iljaydi va sahnaga qaradi. U sahnaga qararkan, endi rohat qilolmay qoldi. Uning yuragi g’ash bo’la boshladi. Antrakt vaqtida Brizjalovga yaqin keldi, uning oldida biroz yurdi va o’zini dadil tutib g’o’ldiradi:
— Men sizga bilmasdan tupuk sachratdim, janobi oliylari… Kechiring… Axir men… Nainki…
— E, qo’ysangiz-chi… Men allaqachon esimdan chiqarib yubordim-u, siz hali ham o’sha gapni gapirib yuribsiz! — dedi general va tajang bo’lib pastki labini qimirlatdi.
«Ko’zlari qonga to’lib turibdi-yu, tag’in esidan chiqqan emish, — deb o’yladi Chervyakov, generalga shubha bilan qarab. — Gapirgisi ham kelmaydi. Unga tushuntirishim kerak, o’zimga qolsa… Bu tabiat qonuni, axir. Tushuntirmasam menga tupurdi deb o’ylaydi. Hozir o’ylamasa, keyin o’ylaydi!».
Chervyakov qilgan adabsizligini uyiga kelib, xotiniga gapirib berdi. Chervyakovning fahmicha xotini bu voqeaga yengiltaklik bilan qaradi: u faqat qo’rqib ketdi-yu, Brizjalov erining nachalnigi emasligini bilganidan keyin, ko’ngli joyiga tusha qoldi.
— Shunday bo’lsa ham borib uzr so’ra, — dedi u. — Bo’lmasa xalq orasida o’zini tutolmas ekan, deb o’ylaydi!
— Mana shunisi bor-da! Men uzr so’radim, lekin hayronman… Bir og’iz ham durust gap aytmadi. Gaplashishga fursat ham bo’lgani yo’q.
Ertasi kuni Chervyakov yangi vitsmundirini kiydi, sochini oldirdi va izoh bergani Brizjalovning oldiga ketdi… Generalning qabulxonasida arzga kelgan birmuncha odam o’tirgan ekan. General arz so’ramoqda edi. U bir necha kishidan arz so’rab bo’lib, Chervyakovga qaradi.
— Kecha, janobi oliylari, agar eslarida bo’lsa, — deb so’z boshladi ekzekutor,— men «Arkadiya»da chuchkurdim… Bilmasdan janobi oliylariga tupuk sachratdim… Kechira…
— Shu ham gap bo’ldi-yu… Tavba! Sizning nima arzingiz bor? — dedi general navbatdagi kishiga.
«Gapirgisi ham kelmayapti,—deb o’yladi Chervyakov rangi o’chib, — xafa bo’libdi… yo’q, ko’nglidan chiqarmasam bo’lmaydi… Tushuntiraman…»
General odamlardan arz so’rab bulgandan keini ichkari uyga kirib ketayotgan edi. Chervyakov uning ketidan ergashib g’o’ldiradi:
— Janobi oliylari! Agar janoblarini bezovta qilishga haddim sig’sa, faqat pushaymonligimni izhor qilish vajidan deb bilasiz!.. o’zlariga ma’lum, jo’rttaga qilganim yo’q!
General aftini burishtirib, qo’l siltadi va ichkariga kirib ketar ekan:
— Siz meni kalaka qilayotibsiz, muhtaram afandi, — dedi.
«Kalaka nimasi! — dedi ichida Chervyakov. — Mening hech bunaqa niyatim yo’q! General bo’la turib, shuni bilmaydi-ya! Bunaqa bo’lsa men bu takabburdan uzr so’rab o’tirmayman! Ming la’nat! Xat yoza qolaman, endi kelib yurmayman. Xudo ursin, kelmayman!»
Chervyakov uyga ketayotib shuni ko’nglidan kechirdi. U generalga xat yozmadi. O’ylab-o’ylab nima deb yozishni bilmadi. Ertasiga yana generalning oldiga borishga to’g’ri keldi.
— Men kecha kelib sizni bezovta qilgan edim, janobi oliylari, — dedi u general boshini ko’tarib unga qaraganda. — Siz aytmoqchi, men kalaka qilganim yo’q. Sizga uzr aytgani kelgan edim. Kalaka qilish xayolimga ham kelgan emas. Nahot, kalaka qilgani haddim sig’sa? Agar biz kalaka qiladigan bo’lsak u vaqtda, demak, ulug’larda hurmat qoladimi.
— Yo’qol! — deb baqirdi birdaniga general ko’karib, titrab-qaqshab.
— A? — dedi angrayib qolgan Chervyakov sekin.
— Yo’qol!! — deb qichqirdi general yana, yer tepinib. Chervyakovning qornida nimadir uzilib ketdi. U hech nimaga qaramay, hech nimani eshitmay, eshikkacha tisarilib bordi, ko’chaga chiqib, jo’nab qoldi…
Uyiga qanday borganini ham bilmay, vitsmundirini ham yechmay, divanga yotdi-yu… o’lib qoldi.
Rus tilidan Abdulla Qahhor tarjimasi
Muallif: Anton Pavlovich Chexov
В один из темных вечеров Иван Дмитрич Червяков, такой же темный исполнитель, сидел во втором ряду кресел и смотрел в бинокль спектакль «Корневильские колоколы». Он смотрел на сцену и чувствовал себя максимально комфортно. Но вдруг… Слово «но вдруг» часто встречается в рассказах. Авторы имеют право так говорить, ведь в жизни много случайных событий! Но, вдруг лицо его повернулось, глаза расширились, он перестал дышать… Отнял бинокль от глаз, нагнулся и… апишу!!! Как видишь, Чукурди, с Чукурди все в порядке. Мужики тоже обманывают, полицейские начальники, иногда даже частные Советы обманывают. Все брезгливы. Червяков ничуть не смутился, вытер нос платком и, будучи порядочным человеком, огляделся, не забавляется ли кто-нибудь моим чиханием. Вот тогда ему стало неловко. Он посмотрел на старика, сидящего перед ним, вытирающего голову и шею в белых перчатках и бормочущего. Червяков узнал старика: этим стариком был статский генерал Брыжалов, служивший в железнодорожном суде.
«Плюнул я на него, — подумал Червяков. Это не мой начальник, это чужой, это нехорошо, нужно просить прощения».
Червяков кашлянул, наклонился немного вперед и прошептал на ухо генералу:
— Простите, ваше высочество, это было невежливо… я не знал…
«Хорошо хорошо…»
«Ради бога, мне очень жаль». Ведь я… Что я могу сделать…
«Ради бога, мне очень жаль». Ведь я… я хочу, чтобы это осталось мне!
«Обба, почему бы тебе просто не сесть, дорогой бог!» Давайте послушаем!
Червяков смутился, улыбнулся и посмотрел на сцену. Глядя на эту сцену, он больше не мог наслаждаться ею. Его сердце начало паниковать. В антракте он подошел к Брыжалову вплотную, прошел немного перед ним и смело пробормотал:
— Я плюнул на вас, сам того не зная, ваше высочество… простите… ведь я… Наинки…
— Ну, а если поставить… Я уже и забыл, ты еще говоришь! — сказал генерал и шевельнул нижней губой.
«Глаза у него налиты кровью, он, кажется, сошел с ума», — подумал Червяков, подозрительно глядя на генерала. — Он даже не хочет говорить. Я должен ему это объяснить, но решать мне… В конце концов, это закон природы. Если я не объясню, он подумает, что плюнул на меня. Если он не подумает сейчас, то подумает потом!»
Червяков пришел домой и рассказал жене о своем непристойном поведении. Жена, по разумению Червякова, отнеслась к этому происшествию несерьезно: только испугалась, а узнав, что Брыжалов не любовник ее мужа, разочаровалась.
«Все равно иди и извинись», — сказал он. — Иначе он подумает, что не может держать себя в руках на публике!
— Вот! Я извинился, но я удивлен… Ни слова не было сказано. Не было возможности поговорить.
На следующий день Червяков надел свой новый мундир,он побрил голову и пошел к Бризжалову давать объяснения… В приемной генерала сидели какие-то люди. Генерал просил заявление. Расспросив нескольких человек, он посмотрел на Червякова.
— Вчера, ваше превосходительство, если вы помните, — начал палач, — я напился в Аркадии… Я плюнул на ваше превосходительство, сам того не зная… Извините…
— Вот так… Покаяние! Чего ты стоишь? сказал генерал следующему человеку.
«Он и говорить не хочет, — подумал Червяков, бледнея, — он расстроен… нет, я не могу не разочаровать его… Я объясню…»
Генерал собирался войти в дом, попросив у народа прошение. Червяков последовал за ним и пробормотал:
— Ваша честь! Если я побеспокою ваших господ, то вы знаете, что это только из-за необходимости выразить сожаление!.. Они знают, что я ничего не сделал четверым!
Генерал нахмурился, помахал рукой и вошел внутрь:
«Вы смеетесь надо мной, мой дорогой сэр,» сказал он.
«Что такое Калака! — сказал внутри Червяков. «У меня нет такого намерения!» Будучи генералом, он этого не знает! В таком случае я не буду извиняться за эту наглость! Тысяча проклятий! Напишу письмо, больше не приду. Черт возьми, я не приду!
Червяков пожалел об этом по пути домой. Он не писал генералу. Он не знал, что написать, подумав об этом. На следующий день мне снова пришлось идти к генералу.
— Я вчера побеспокоил вас, ваше высочество, — сказал генерал, глядя на него снизу вверх. — Ты имеешь в виду, что я не сделал ничего плохого. Я пришел извиниться перед тобой. Мне никогда не приходило в голову делать Калаку. Возможно ли, что того, что он сделал, достаточно? Если мы будем делать калаку в это время, останется ли уважение к великим?
— Уходите! — закричал вдруг генерал, посиневший и задрожавший.
«Хм?» — медленно, озабоченно сказал Червяков.
— Уходите!! — снова закричал генерал, пиная землю. Что-то сломалось в желудке Червякова. Он ни на что не смотрел, ничего не слышал, подошел к двери, вышел на улицу и ушел…
Не зная, как он попал домой, он даже форму не снял, лег на диван и умер.
Перевод с русского Абдуллы Каххор
Автор: Антон Павлович Чехов.
ruschasi yo’qmi
