Qishlogʻimizda bir chol-kampir yashaydi. Ularning yolgʻiz oʻgʻli Sherali shaharda oʻqib kelib, qishloqda ikki yil ishladi-da, xotini va bola-chaqasini olib shaharga koʻchib ketdi.
Odamlarning aytishicha, unga shaharda moʻmay daromadli ish taklif qilishibdi. Oʻshandan beri hayhotday hovlida chol-kampir yolgʻiz yashaydi.
Bir kuni uyimizda yigʻin boʻldi. Onam bir kosa ovqat va non oʻrab, Sheralining keksa ota-onasiga olib borib berishimni aytdi. Borsam, chol-kampir ayvonda oʻtirishar, Qahramon bobo goʻyo havo yetishmayotgandek chuqur-chuqur nafas olardi. Uning yonida oʻtirgan Tursunoy aya nimalarnidir hovliqib unga koʻrsatardi. Ular meni koʻrib, xursand boʻlib ketishdi, oʻz davrasiga taklif qilishdi. Qarasam, xontaxta ustida bir dunyo fotosuratlar, barchasi farzandi Sheralining yoshligida tushgan rasmlari ekan. Qahramon boboning uzoq vaqt bir suratga tikilib turganini koʻrib, men ham oʻsha rasmni koʻrishga qiziqdim. Suratda Qahramon boboning yelkasida oʻgʻli Sherali, Tursunoy aya esa ularning yonida kulib turibdi. Shu payt bobo ovozida qandaydir toʻlqinlanish bilan:
– Onasi, esingdami, oʻshanda Sheralijon endigina maktabga chiqqan edi. U vaqtlar oʻgʻlimiz shaharga borib oʻqishni, askar boʻlishni niyat qilib, bizni ham olib ketishini koʻp aytardi. Mana, niyati xolis ekan, shaharlarda yuribdi, boshi omon boʻlsin, – deb koʻzida yiltillagan yoshini yaktagining uzun yengi bilan artdi.
– Otasi, oʻgʻlimizni tushunsa boʻladi, ishi koʻpligidan kelishga vaqt ajratolmayotgan boʻlsa kerak-da. Baʼzan oʻylab qolaman, oʻzimiz borib kelsak qanday boʻlarkan-a? – dedi sochilib yotgan rasmlarni yigʻishtirib olayotgan Tursunoy aya.
– E, onasi, endi yoʻlga yararmidik. Biz qayerda-yu, Toshkent qayerda. Sabr qilaylik, oʻgʻlimiz albatta keladi. Axir, bir yildan oshdi-ku, u ham bizni sogʻingandir, – deya Qahramon bobo xoʻrsinib qoʻydi.
Farzand mehriga muhtoj kishilarning bu suhbatini tinglab, uzoq qolib ketganimni anglamabman ham. Darvoza ochilib, jiyanim Charosxon meni onam chaqirayotganini aytdi. Tursunoy aya jiyanimni yoniga olib:
– Otasi, buning koʻzini qarang, Sheralijonimning qizining koʻziga oʻxshaydi-ya, quyib qoʻygandek oʻzginasi, – dedi, yana uni bagʻriga bosib, koʻziga yosh oldi.
Biz bu nuroniy bobo-buvi bilan xayrlashib, darvozadan chiqib ketar ekanmiz, Qahramon boboning: “Kelib turinglar, qizim, jiyanlarni ham olib kelinglar”, deyishi, tabassum bilan boqib turgan, lekin ortida gʻam yashiringan chehrasi bir umr xotiramga muhrlanib qoldi.
Ertasi kuni uyqudan uygʻonsam, onam shoʻrva qaynatayotgan ekan. Ertalabdan ovqatga unnaganining sababini soʻrasam, dadam bilan Qahramon boboni koʻrishga kasalxonaga borayotganini, u ogʻir ahvolda yotganini aytdi…
Oradan ikki kun oʻtib, boboning oʻgʻli oilasi bilan uyiga keldi. Tushda esa odamlar Qahramon bobonikiga janozaga toʻplanishdi.
Javhar TURSUNOVA
В нашем селе живет старушка. Их единственный сын Шерали учился в городе, два года проработал в деревне и вместе с женой и детьми переехал в город.
Люди говорят, что ему предложили прибыльную работу в городе. С тех пор старик со старухой живут одни во дворе.
Однажды у нас дома было собрание. Мама велела мне собрать миску с едой и хлебом и отнести пожилым родителям Шерали. Когда я пошел, на крыльце сидели старухи и старухи, Дед-герой так глубоко дышал, как будто ему не хватало воздуха. Мать Турсуной, сидевшая рядом с ним, что-то показывала ему. Они были рады меня видеть и пригласили в свой круг. Когда я посмотрел, на кровати было много фотографий, все это были фотографии ее дочери Шерали, когда она была маленькой. Увидев, что дедушка-богатырь долго смотрел на картину, мне тоже было интересно посмотреть на эту картину. На фото дедушка Хахраман держит на плече сына Шерали, а рядом смеется Турсуной ая. В этот момент дедушка сказал с некоторым волнением в голосе:
— Мама, ты помнишь, Шералиджон тогда только пошла в школу. В то время наш сын часто говорил, что поедет в город учиться и станет солдатом, а нас возьмет с собой. «Смотрите, он ходит по городам с непредвзятым намерением, да будет голова его в безопасности», — сказал он, утирая длинным рукавом пиджака блестевшие на глазах слезы.
— Отец может понять нашего сына, хотя у него, наверное, нет времени на приезды из-за плотного графика. Иногда я думаю, а как насчет того, чтобы пойти и прийти? — сказала Матушка Турсуной, собиравшая разбросанные картины.
— Мама, мы готовы идти сейчас? Где мы, где Ташкент. Давайте потерпим, наш сын обязательно придет. Ведь уже больше года, он, наверное, тоже по нам скучает, — вздохнул Дед Герой.
Я даже не осознавала, что надолго задержалась, слушая этот разговор людей, которым нужна любовь ребенка. Ворота открылись, и мой племянник Чаросхан сказал, что меня зовет мама. Ая Турсуной взяла племянника рядом с собой:
— Отец, посмотри на этот глаз, он похож на глаза моей любимой дочери, он такой же нежный, как и был, — сказал он, снова обнимая ее и вызывая слезы на ее глазах.
Когда мы прощались с этими просветленными дедушкой и бабушкой и выходили за ворота, Дедушка Герой сказал: «Пойдем, доченька, приведи и племянниц и племянников», его лицо с улыбкой, но скрытой за ней грустью, запечатлелось в моей памяти навсегда. жизнь.
Когда я проснулся на следующий день, моя мама варила суп. Когда я спросила его, почему он не ел утром, он сказал, что едет с отцом в больницу к дедушке Герою, он в тяжелом состоянии…
Через два дня дедушкин сын вернулся домой со своей семьей. Днем на похороны Деда Героя собрались люди.
Джавхар Турсунова